Конечно, Бог здесь был не причём. Эдуард Моисеевич добровольно избрал столь тернистый и опасный путь. Его страсть к азартным играм и большим деньгам, особенно если они имели зелёный оттенок, была заложена в нём почти с отроческих лет. Его отец, Моисей Эдуардович, был известным ювелиром, умудрившимся уже в начале перестройки, этого благодатного периода в истории страны, когда всюду звучал, как бы, негласный лозунг: "Воруй, пока можешь, дальше всё спишется, будет не до тебя!" И не ошибся. Жизнь в девяностые стала сплошным грабежом, прикрытым демократическим и экономическим словом — "приватизация", которую наш смекалистый народ, тут же стал называть "прихватизация". И, действительно, хватали всё что можно и даже что нельзя.
На смертном одре Моисей Эдуардович передал сыну не только ювелирный магазин, но и хороший капитал. При этом, дав ему еще блестящее экономическое образование в одном из столичных вузов. Но учась в нашей великой и перенасыщенной всякими соблазнами столице, Эдик, как тогда любовно называли его девушки за его курчавые волосы и тёмные бархатные глаза, увлёкся рулеткой. То ли его математические способности, то ли удача благоволила к нему, но выигрывал он по-крупному. Но опять же, как говорится, "сколько верёвочка не вейся…", хотя  в его случае, можно сказать, "сколько, колесо не крутись.…" И, действительно, колесо фортуны, то есть рулетки, стало крутиться для Эдуарда Моисеевича, в обратном направлении, опустошая его карманы. В это для него "тяжёлое" время судьба ли, случай ли, и столкнули его с Игорем Михайловичем. Загорский сначала "облагодетельствовал" его, а потом втянул в преступное сообщество.
И забыл он главный наказ своего отца. А наказывал он ему, умирая: "не пей, не играй, не влюбляйся, ибо все эти три порока лишат тебя нажитого непосильным трудом. И станешь ты нищим евреем, а это противоречит нашему главному принципу — "бедных евреев не бывает!" Но в тот бурный период своей жизни Эдуард Моисеевич мало думал об этом.
А в настоящий момент он, слушая хозяина, хотя в душе своей считал себя человеком независимым, думал о том, что же случилось с деньгами, и кто их украл?
Наконец, замыкал этот порочный круг некто Евгений Григорьевич Милолюбов. И, хотя тот раздел его деятельности, который он "курировал", никак не соответствовал столь благозвучной фамилии этого человека, но в своих кругах, за глаза, а иногда и в глаза, его называли, "Милашка Люба". Всё дело в том, что все местные проститутки, были его "данницами". Не брезговал он и малолетними девицами. Тем более на этот товар находились желающие клиенты с очень большими кошельками. "Руководил" господин Милолюбов весьма успешным бизнесом, вобравшим в себя сферу самой древнейшей профессии на земле, поэтому бизнес его не иссякал.
Отпустив весь свой "генералитет", а было уже где-то около полуночи, Игорь Михайлович  задержал Зубра.
— Я вот что хотел сказать, Максим, — услышав звук своего имени, Зубр, с удивлением посмотрел на хозяина, так как имена подчинённых, в устах последнего, звучали не часто. Но Загорский  не обратил внимания на его реакцию, или сделал вид, что не заметил.
— Так вот, — продолжил он, — там, у старой усадьбы, в километре  находится дом лесника, так ты поработай, узнай.  Что к чему?
— Игорь Михайлович, мы уже выяснили, сам лесник лежит в больнице, у него больное сердце, так что, на хозяйстве у него одна дочка крутится.
— Вот и начните крутить эту дочку, она вполне может быть нам полезной. — Услышав слово "полезная", Зубр снисходительно хмыкнул.
— А ты не хмыкай, сделай всё, чтобы она зачирикала, ясно? А теперь ступай, время позднее и нам с Алмазом, — при этом он почесал ухо собаке, — тоже отдохнуть надо.
Глава 12.
— Варя!— позвал её Глеб. Поставив чашку с чаем на стол, она быстро прошла в спальню. — Варя, ты извини меня, что отвлекаю тебя от твоих дел, но у меня к тебе есть вопрос.
— Варя, ты от меня ничего не скрываешь? — спросил он,  напряжённо,  глядя ей в глаза. Она сделала попытку отвести взгляд, но он, взяв её за руку, произнёс:
— Варя, если ты не будешь от меня ничего скрывать, нам будет легче принять правильное решение. Я чувствую, что здесь дело очень серьёзное и начинаю волноваться за твою безопасность.
 Она решилась рассказать ему о своей "встрече"  с теми двумя убитыми во дворе старой усадьбы. Но, о взятом и спрятанном ею чемоданчике,  пока промолчала. Выслушав её рассказ, и ни разу не перебив, он пристально посмотрел ей в глаза, словно ожидая продолжения.
  — Ты действительно в большой опасности, — наконец произнес Глеб. — Тем более, что находясь там, ты обязательно должна была оставить свои следы. А эти люди достаточно быстро ориентируются. Тем более, что у них, по всей видимости, есть для этого основания.
— В чём ты была обута? — задал он неожиданный вопрос.
— В кроссовках.
— А где они сейчас?
— Я их выбросила, — смущённо ответила она. — Сразу завезла, когда ехала в больницу к отцу и бросила в контейнер. Они практически новые, может кому-нибудь сгодятся, —  смеясь, добавила Варя.  
— Вот это правильно,— улыбнулся он. — Ты умница. Если у тебя уже была полиция, то я думаю, что и те скоро пожалуют, а с ними тебе лучше не встречаться. Кроме того, эта квартира не безопасна, из неё надо немедленно уходить.  
Он снова пристально посмотрел на неё:
 — У тебя есть место, где можно на время укрыться?
—  Если честно, кроме как у подруги, у Оксанки, больше не у кого. — Но тут же, спохватившись, испуганно прошептала, — Господи! А как же папа? Если они начнут меня искать, то обязательно узнают, что он лежит в больнице. Как же я об этом не подумала.
На глаза её навернулись слёзы.
— Варя, можно я воспользуюсь твоим телефоном?
— Да конечно, — она принесла телефон и отдала его Глебу.
Набрав нужный номер, он обратился к своему собеседнику:
— Дима, привет, это Глеб. Ничего не спрашивай, мне нужно срочно с тобой увидеться, при встрече всё объясню, диктую адрес, — он вопросительно посмотрел на Варю.
Продиктовав с её слов адрес, он отключился.

С. Ким.

Продолжение следует.