Но, что можно сказать в этом случае, когда человек узнаёт, что ему лгали, и не только это, его просто использовали в своей грязной игре, название которой — деньги. Жадность и алчность этих людей, убийц его родных не знает предела.
— Глеб, — тихо сказала Варя. — Пожалуйста, не надо, эти люди будут наказаны. Один из них уже взят под стражу и ждёт суда…
— Не надо утешать меня, Варя. Я сам виноват в том, что не провёл расследование убийства мамы. Мне всё время было некогда. Бизнес, работа, я всё откладывал на потом.
— Глеб Константинович, — обратился к нему Зимин. — Варя права. Не нужно себя винить в том, что вы сами не провели расследование. Каждый должен заниматься своим делом. Это, конечно, не делает нам чести, что в своё время это расследование было просто затянуто во времени, а потом и вовсе дело закрыли. Вам, насколько мне известно, в то время, когда погибла ваша мать, было всего четырнадцать лет. Не думаю, что вы как-то могли изменить ситуацию.
— В то время, да. Но у меня было потом время, которое я тоже упустил.
— Честно, я не думаю, что у вас даже после что-то бы получилось. Есть дела, которые кажутся практически не раскрываемыми. И только со временем, при стечении определённых ситуаций, начинают всплывать факты и улики. Или, если хотите, доказательства давно совершённого преступления, — Зимин спокойно посмотрел на Сафронова.
— И какие же обстоятельства, простите, в моём случае, если не секрет, — Глеб скривил губы в ироничной улыбке.
— А вы не иронизируйте, Глеб Константинович. Но если хотите услышать от меня честный ответ, — Зимин помолчал и продолжил. — Так вот, этими обстоятельствами являетесь вы сами. Да, да, простите за кажущийся каламбур, но это так.
Глеб удивлённо посмотрел на следователя, словно на человека, у которого неожиданно началось заикание.
— Именно ваше убийство. Точнее, не состоявшееся убийство, которое и вывело на сцену, простите за столь театральное сравнение, старых героев и участников прошлых преступлений. И если бы этого не случилось, то, возможно, это дело об убийстве ваших родителей так и осталось бы не раскрытым. Вы не усмехайтесь, господин Сафронов, — заметил его скептическую улыбку Зимин. — А ещё раньше вашего "убийства", это убийство Барковского и бандита Шнурова или Шнура. Меня ещё тогда заинтересовало место их убийства. Кто-то из этих двоих знал о тайне старой усадьбы. А так как ваша, простите, супруга была в доверительных отношениях с одним из них, с господином Барковским, значит, она знала об этой тайне.
— Но я никогда не говорил с Анжеликой, об этой, как вы выразились, тайне, — отозвался Глеб.
— А зачем вам было говорить, достаточно и того, что жили вы в одном доме, — возразил Зимин. — Затем, позже, вы приняли её к себе на работу. Ваша жена имела полный доступ к вашим документам. А когда вы подали на развод, вы стали для своей жены человеком, который ей мешал. Вот тогда она и договорилась с Барковским убрать вас. А брат, то есть, господин Загорский, имевший тоже свои интересы в вашем деле, а точнее, в ваших капиталах, бизнесе, эту работу провернул. Поручив Зубру, то есть Максиму Петровичу Зубареву, ликвидировать вас.
— В тот вечер Барковский пригласил вас, как бы для очень серьёзного разговора, зная, что на эту встречу вы придёте, — продолжаил он. — Они уже спланировали ваше убийство. Так как, если бы вы вдруг обнаружили, что на ваших счетах, мягко говоря, не всё благополучно. Вы сами, Глеб Константинович, понимаете, чем бы это грозило господину Криштевичу. А эти два головореза должны были вас убить. Да, кстати, эти двое, Утюг и Савва, они же Утюгов и Савенко, угнали и вашу машину. И это стоило им жизни. Ну, во-первых, за плохо выполненную работу, и второе, за жадность. Или, как говорят уголовники, за "крысятничество". Их трупы были обнаружены в лесу, — и, глядя на Глеба, добавил.— А расправился с ними Зубр, известный вам Зубарев. Да, ещё. Ваша машина стоит у нас на штрафной автостоянке. Будете уходить, зайдёте к Алексееву, возьмёте у него документы и пропуск на разрешение забрать автомобиль.
— В то время, когда вы шли на это "свидание", у господина Барковского уже были ваши деньги и документы, которые он должен был передать Загорскому, — Зимин развёл руки в стороны. — Но, как говорят блатные, "жадность фраера сгубила". Деньги и документы на ваш бизнес перевесили "преданность" господина Барковского Загорскому. И он решил его кинуть. Он думал, что здесь, у старой усадьбы, встретится с Анжеликой, а поджидал его Шнуров. Госпожа Сафронова, испугавшись своего брата, всё ему рассказала. Ну, а дальше Шнур, "передав привет" Барковскому от Загорского, потребовал чемоданчик. Барковский сначала будто согласился, а когда Шнуров прикреплял себе чемоданчик наручниками, выстрелил в него. Ранение хоть и было смертельное, но Шнуров был ещё жив. И, когда адвокат забрал у него пистолет и собрался отстегнуть чемоданчик, Шнуров на какой-то миг пришёл в себя. Он успел достать спрятанный на голени ноги запасной пистолет, и выстрелить. Была ночь, и Барковский не заметил его движения, что и стоило ему половины черепа. Ну а утром Варя обнаружила их застывшие тела, — после небольшой паузы, произнёс он.
— А почему же тогда Загорский не приехал и не забрал эти деньги и документы раньше? — резонно спросил Глеб.
— А вот это уже надо у самого господина Загорского спросить. Скорей всего он перестраховался. Или решил, что что-то случилось, и Шнур действует по обстоятельствам. Как старый и хитрый лис он не привык рисковать своим благополучием, которое нажил столь "праведным" образом жизни. Даже ради таких денег, как ваши. А вдруг там могла быть засада, и появись он или его люди, всё рухнет в один миг.
— А надо знать Игоря Михайловича, он привык загребать жар чужими руками, — взяв сигарету, Зимин вспомнил, что курить в учреждении нельзя, и, покрутив её в руке, положил на стол.
Выйдя из здания полиции, Варя и Глеб поехали к ней домой. Предварительно Глеб зашёл на штрафную стоянку и забрал свой автомобиль.
С. Ким.
Продолжение следует.