У неё не было друзей и подружек, она вообще мало с кем общалась.  Просто жила, считая дни, когда навсегда покинет это заведение. Она рано осознала свою особенность. Её красота, уже в столь нежном возрасте, привлекала внимание окружающих. И, конечно же, мальчиков. Ей предлагали дружбу, в записках писали о том, что она нравится, и назначали свидания. Но все эти "любовные" стенания, вызывали у неё насмешку. Ей были смешны эти детские усилия завоевать её расположение. Уже тогда она мечтала "о принце на белом коне". И не только об этом…  Поэтому, местные "принцы", так и не добившись от неё взаимности, вскоре оставили её в покое. Но с этого времени к  ней приклеилась странная кличка — "принцесса на картошке". Почему дети не удостоили её "горошины", как в сказке Андерсена, трудно сказать. Но, похоже, что из-за её характера, она не "вытягивала" на настоящую принцессу. Вероятно из этих побуждений местные "лингвисты", решив ей отомстить, наделили её "картошкой" вместо "горошины". Правда, с тех пор картошка стала для Анжелики нелюбимым блюдом. Узнав в ресторане, что в состав того или иного замысловатого блюда входит картофель, она категорически отказывалась его есть.
Но даже в своих самых смелых мечтах она и предположить не могла, что на неё обрушится такое богатство и такая обеспеченная жизнь. Когда она приехала с братом в свою новую, шикарную квартиру, полную самых дорогих и красивых игрушек, которые, впрочем, особого восторга у неё не вызвали, она просто не могла поверить, что это не сон. И когда брат представил  ей,  десятилетней девочке, домработницу и гувернантку  в сверкавших униформах,  любезно и угодливо улыбавшихся своей малолетней хозяйке, она окончательно поверила.  Повернувшись к  брату, девочка бросилась к нему в объятья.
Место ее будущего образования братец выбрал тоже сам. Как и элитные частные школы, где она училась.
— Девочка моя, — сказал он ей.  — Я подумал и решил, что тебе, как будущей хозяйке моей большой империи, необходимо получить финансовое и экономическое образование. Не кривись, это уже решено окончательно, —  пресёк он её недовольство.
—  А почему не юридическое образование? — спросила она.  — Или, например, театральное?
— Детка моя, —  посмеиваясь,  поучительно сказал Загорский. — Чтобы быть адвокатом или, не дай Бог, судьёй, надо самой дружить с законом.  Или, по крайней мере, хотя бы внешне его соблюдать. Но ты ведь у меня не из тех, — и ухмыльнувшись, добавил. — Это у нас наследственное.
—  Ну, а с театром и кино как? —  насупилась племянница.
—Зачем тебе учиться тому, что у тебя есть от природы? С твоей красотой тебя будут снимать лучшие кинорежиссеры, причём, становиться в очередь. А сыграть даже самую трудную роль, ты сможешь без напряга. Ты ведь у меня прирождённая актриса, — и он опять весело рассмеялся.
О выбранном образовании она не пожалела. А свои актёрские способности  сначала оттачивала на муже. Когда их отношения с Глебом стали  просто нетерпимыми, она, конечно, во всём винила его, и играя на его чувствах, добивалась своего. Но скоро её "актёрские" чары перестали действовать на него.
 Что правда, то правда, играть она могла, и ей верили. Вот только с Глебом Сафроновым, её мужем, что-то не получилось. Она и ненавидела его, и продолжала, где-то глубоко пряча это чувство, всё же любить. Её ненависть к нему, переплетённая с любовью, от которой она никак не могла освободиться окончательно, бесила её. Но, видимо, Сафронов был из тех мужчин, которых женщины или любят всю жизнь, или ненавидят…, любя.
Ей вспомнилась их первая встреча. Тогда в Таиланде, где они познакомились, она влюбилась в него, как сумасшедшая, как, впрочем, и он в неё. Этот первый год их совместной жизни был самым замечательным. Они жили безо лжи.  Хотя, сказать, что её не было вообще, нельзя. Ведь своё родство с Загорским по его приказу она скрыла. Глеб и по сей день не знает, кто его родственник.
Правда, и беременность её, была ей не в радость. Её прекрасная фигура стала ужасной, так казалось ей самой, но Глебу нравилась. Она злилась, а он убеждал, что это временно, и, тем не менее, она прекрасна. Она уже тогда замечала, как иногда, в его взгляде, проскальзывает непонимание. А он, глядя на её капризы, всё же пытался убеждать себя, что это присуще всем беременным женщинам.
С рождением Костика, это отчуждение проявилось сильнее. Он был в восторге от сына, при его огромной занятости  всегда по возможности старался выкроить время  на общение с ним.
Её же это злило и раздражало. Он сам подобрал ребёнку гувернантку и домработницу. И каждый раз обращался по вопросам воспитания и развития сына, не к ней, матери, а к этой педантичной и всегда преданно ему улыбающейся Валентине Николаевне. Правда, к слову сказать, мальчика она обожала, и Костик ей,  как и отцу, платил тем же.
Отхлебнув горячий кофе, она с наслаждением затянулась сигаретой. Тогда в ночном клубе "Орхидея", она впервые изменила ему. Запершись в дамской комнате туалета, они с этим парнем занимались сексом.

С. КИМ.

Продолжение следует.