(Продолжение. Нач. в № 80 "КЗ” от 13.10.2012 г.) — Элла, а кому я такая нужна? Я опешила и в недоумении уставилась на неё. — Какая "такая"? — Ну, не знаю. Мой первый говорил, что я не умею наслаждаться жизнью, что я зануда, синий чулок, что у меня не голова, а интегральная схема… — А что по этому поводу говорит ваш Серёжа? — Он говорит, что я плохая хозяйка и совсем никудышная жена. Что если бы он меня не пожалел, то я бы так и осталась одинокой, на пару со своими математическими выкладками. Услышав её ответ, я, как ужаленная, соскочила с бревна и закричала: — Вера, что вы такое говорите?! Да он и мизинца вашего не стоит! Вы такая умница и красавица! Да вы просто себя не любите и совсем уж мало цените! Услышав мою тираду, Вера неожиданно ласково засмеялась и снова усадила меня рядом с собой. — Знаете, Эллочка, нас познакомили пять лет тому назад. Я уже два года была одна. А Сергея направили в наш город служить. Он майор-пехотинец. До меня он был женат десять лет. Но его жене надоело мотаться по гарнизонам. В сущности, это очень выгодная партия, как для него, так и для меня. Через три месяца мы поженились. Вот, живём. Уже пять лет. Сейчас мне тридцать два. Серёже — сорок. Он по-своему меня любит. Почему нам так просто исповедоваться малознакомым людям? Наверное, потому, что мы уверены, что никогда больше в своей жизни не встретимся с этим человеком. — Эллочка, завтра у Серёжи день рождения. Он вас приглашает. — Почему? — удивилась я. — Отчасти потому, чтобы мне не было скучно, а отчасти потому, что вы ему понравились. Он сам сказал мне об этом и велел вас пригласить. И я тоже вас приглашаю, — добавила она, улыбаясь. Я не могла отказать. У меня не было причин для отказа. — Извините, мне уже пора, — сказала Вера. —Серёжа должен скоро проснуться. И он не любит, если меня в это время нет рядом, понимаете? — Да, — выдавила я, — понимаю, идите. Но женщина не уходила. — Эллочка, вы думаете, что он неоправданно деспотичен со мной, не так ли? — Наверное, вы и сами так думаете, раз спрашиваете об этом, — ответила я, смягчив свой неожиданно резкий тон, прикоснувшись к её руке. — Не знаю, — прошептала Вера. — Просто я очень боюсь снова остаться одна. Сказав это, она повернулась и пошла прочь, легко ступая своими изящными ножками по этой полной несправедливости земле. Мы вновь встретились за ужином. Муж Веры (ну, нет у меня сил называть его по имени!) пытался острить, рассказывал анекдоты типа: "Товарищ прапорщик, а крокодилы летают?" Солдафонские, как ни крути. Вера поддакивала и с готовностью улыбалась давно знакомым, по-видимому, и выученным наизусть остротам. Меня такая семейная "идиллия" довела до состояния, близкого к истерике. Еще немного — и произошёл бы взрыв. Но вдруг на полуслове мужчина замолчал. Вера испуганно поглядела сначала на него, потом на меня, затем вокруг, пытаясь взглядом обнаружить невидимую угрозу её "драгоценному созданию". — Что, Серёженька? — Не знаю, — ответил он, морщась, что-то в животе закрутило. Я охнула. Он недовольно зыркнул в мою сторону, но продолжил: — Колики какие-то. Может еда не совсем качественная. Узнаешь попозже, ладно. А сейчас помоги мне дойти до комнаты, — он медленно встал, а Вера с готовностью подставила ему своё хрупкое плечико. Они удалились. "Высший пилотаж! — восхитилась я. Но тут же подумала: — Бедная Вера! Но каков артист!" "Но это были ещё цветочки!" — как пел Высоцкий. А на следующий день у нашего "болящего" был день рождения. По случаю сего торжественного события из комнаты он не выходил. Завтрак и обед Вера подавала ему туда. После обеда мужчина изволил почивать, а мы с Верой отправились на прогулку. Она задала мне один единственный вопрос: — Эллочка, а вы любили когда-нибудь? — Да, любила. И не когда-нибудь, а сейчас, сию минуту. И вы, Вера, помогли мне понять это. Она ничего не ответила, а только понимающе улыбнулась. — Эллочка, — нарушила она молчание, — ведь вы придёте к нам на ужин, Серёжа просил напомнить вам об этом. — Приду, — кивнула я. — Не думайте, ничего особенного не будет. У нас есть шампанское и бутылка французского коньяка. Я приготовлю бутерброды. Впрочем, это уже не так важно. Главное, чтобы Серёже было хорошо. — Вера, вы напрочь забываете о себе, так не годится, — снова завела я свою пластинку. — Эллочка, я же сказала вам в прошлый раз и повторю снова, — она коснулась пальчиком моего плеча. — Я боюсь одиночества. Для меня нет ничего страшнее. А так, — она на мгновение снова замолчала и смахнула со щеки след от непрошеной, торопливо прокатившейся слезы, — а так я не одна, у меня есть Серёжа. Мы ещё немного посидели, и она ушла. А я стала мысленно настраивать себя на предстоящий вечер. Не могу определить, какое чувство вызывал у меня этот фрукт, именуемый Верочкиным мужем. Не знаю, какое слово пообидней подобрать к нему. Мне кажется, что он настолько толстокож, что его не возьмёт даже индейская стрела, пропитанная ядом кураре. В семь часов, а выражаясь по военному, в девятнадцать ноль-ноль, я осторожно постучала в дверь их комнаты. Она сразу же распахнулась. На пороге стояла Верочка. В модельном деле есть такое выражение: "маленькое изящное чёрное платье". Так вот, Вера как раз и была в таком. Я не мужчина, но впервые, от всей души и от всего сердца, восхитилась другой женщиной. Признаюсь, за мной такого прежде не водилось (это, вообще-то, указывает на некоторую склочность моего характера). — Верочка, вы само совершенство! Она счастливо засмеялась. — Вы думаете, Серёже понравится? Он ещё ни разу не видел меня в этом платье. — Нисколько не сомневаюсь, — как можно уверенней ответила я, а сама подумала: "Кто его знает, этого Сережу!" Стол уже был накрыт, в стаканах мерцали три свечи. Почти сразу же открылась дверь, и вошёл именинник. Я встала и начала говорить: — Сергей, позвольте поздравить вас с днём рождения! А. ИВАНОВА. (Продолжение следует). |