Эта история началась в пансионате "Дружба". Название этого заведения полностью соответствовало царившей в нем атмосфере бескорыстной дружбы и всепоглощающей платонической, не побоюсь этого слова, любви. Её, то есть любовь, источали даже стены. Даже комары по вечерам впивались в тебя с такой страстью и силой, что поневоле приходилось прибегать к различным, но, надо сказать, малоэффективным приёмам защиты от этой зудящей в воздухе страсти.
Всё остальное — сентябрь, лес, тишина, уют, покой, милые старички в панамах, внимательные медсестры, чуткие врачи, искусные повара. Рай, идиллия. Каждый новый день, как две капли воды, похож на предыдущий. Обитатели сего почётного заведения удивлялись:
— Эллочка, такая молодая, красивая, энергичная девушка и вдруг — столь непрезентабельное, с точки зрения молодых, заведение. Пребывая в вашем очаровательном возрасте я, бывало…
И тут обычно шли ностальгические воспоминания о днях былых и о милых проказах тех былых дней. А я, дабы не развенчать ореол таинственности — кто же им правду скажет, этим "Божьим одуванчикам" — томно закатывала глаза и многозначительно молчала. Прошёл слух, что я лечусь лесом от несчастной любви. Но никакой несчастной любви у меня нет, всего-навсего "горящая путёвка". Я лишь одно могу сказать, что мне было просто хорошо в этой лесной глуши с моими милыми старичками, которые, впрочем, были не прочь тряхнуть тем, что у них осталось.
Они появились в нашей столовой за два дня до моего отъезда, как раз во время обеда. И судьбе было угодно, чтобы их посадили за мой стол. Познакомились: Вера и Сергей, супруги. Она — шикарная брюнетка с осиной талией, с ногами изумительного рисунка, с печальными глазами цвета переспевшей вишни. Одно слово — красавица. Как потом выяснилось, ещё и умница, кандидат математических наук. Весьма и весьма редкое сочетание для женщин, как утверждают некоторые из противоположного лагеря. Я имею в виду мужчин. Так вот, мужчина этой незаурядной женщины был, что ни на есть самый никудышный, но с хорошо поставленным зычным голосом и совершенно правильной осанкой. Всё. Достоинства чисто внешние, подошли к концу. Как потом оказалось, и всякие иные прочие.
Мы обедали, а я с нескрываемым интересом наблюдала за новенькими. Да и все остальные. Ну, ещё бы! Наверняка влюблённые, медовый месяц! Чего только не навыдумывает разгулявшаяся фантазия! Разговорились.
— И давно вы тут, Эллочка?
— Достаточно давно. Но уже наступает пора уезжать. Через два дня, если быть точной.
— Ах, как жаль, — это она. — Мы только познакомились.
— О чём ты, Вера, — укоризненный взгляд в сторону жены. — Не может же человек вечно отдыхать. Иногда и поработать не мешает. Работа в жизни человека играет решающую роль, моя дорогая.
Тон его речи был менторский, уличающе-поучающий. Мне это жутко не понравилось. Но Вера поспешно закивала головой, сразу и со всем соглашаясь. Что, мол, и отдыхать много вредно, и работать надо усиленно.
— Серёженька, — вдруг сказала она, — тебе не дует в спину? Окно открыто настежь. Может, попросить закрыть? Или мне самой это сделать?
— Пока не дует. Я скажу, если что, — ответил он, помолчав и прислушиваясь к своим ощущениям, по-видимому.
Я, услышав это, едва не захлебнулась компотом и отчаянно закашлялась.
— Не может быть, мне послышалось, — думала я, кашляя и хватая ртом воздух.
Вера поняла, что вызвало мой неудержимый кашель, и сказала:
—- Серёжа в прошлом году на учениях простудился. И мы до сих пор боимся каких-либо осложнений, рецидива. С простудными заболеваниями шутить нельзя, Эллочка. Разве вы не знали?
Я уже вообще не могла разговаривать. Слёзы сыпались в стакан с компотом. Это было выше моих сил: "В прошлом году он простудился, а в этом он всё ещё боится рецидива!" Я, словно меня подбросили, выскочила из-за стола и, выбежав за дверь, дала волю распиравшему меня смеху. Знала, что поступаю неправильно, но ничего не могла с собой поделать.
"После обеда извинюсь", — решила я, отсмеявшись. И случай сделать это представился почти незамедлительно. Совершая послеобеденный моцион по парку, я увидела Веру, медленно идущую впереди меня.
— Вера! — окликнула я. Она обернулась.
— А Эллочка, — улыбнулась она мне навстречу. — Как здесь хорошо, какая, почти девственная, тишина, — Вера говорила шёпотом, таинственно улыбаясь. Я смотрела ей в глаза и ничего не понимала. Передо мной была совсем другая Вера, совсем не та, что сидела со мной за одним столиком в столовой.
— Вера, простите меня, за… — она не позволила мне закончить.
— Эллочка, перестаньте, я всё понимаю, давайте не будем об этом, прошу вас.
— А где ваш…
— Серёжа? Он отдыхает после обеда. Он не очень любит мои бесцельные прогулки, как он говорит. Ах, Эллочка, как здорово, что вы пробудете здесь ещё два дня! — она вела себя и говорила так подкупающе искренне, что я невольно поддалась её обаянию.
— Вера, хотите, я покажу вам своё любимое место в этом парке. Парк очень старинный, за ним плохо ухаживают, и он постепенно превращается в лес.
— А змеи в этом парколесу не водятся? Вы знаете, Эллочка, я почему-то их жутко боюсь. Даже когда их показывают по телевизору.
— Нет там никаких змей, пойдёмте, — засмеялась я, увлекая её за собой на свою любимую круглую поляну с поваленным в самой середине деревом и огромным огороженным муравейником на краю. Мы долго сидели на этом дереве. А поскольку две женщины не могут долго молчать, то вскоре я знала о ней почти всё: что она дочь профессора математики, что мама у неё хирург, но уже на пенсии, что сама Вера — кандидат математических наук и преподаёт высшую математику в авиационном институте, что Серёженька её второй муж. Первый удрал с любовницей в Америку, прихватив с собой некоторые фамильные драгоценности. И это после трёх лет совместного проживания! Просто ужас какой-то, а не человек.
— Вера, а как вы вышли замуж за… второго?
Было в моём голосе что-то такое, что заставило Веру внимательно посмотреть в моё лицо.
— Серёжа вам не понравился, правда?
— Не могу сказать, что я от него в восторге. Вот вы — совсем другое дело.
Она покраснела.
А. ИВАНОВА.
(Продолжение следует). |
