С Николаем Назаровичем Золиным я встретилась на улице.  Я возвращалась из энергосбыта на работу, он  шел, прихрамывая,  в магазин.
 Встреча эта была накануне майских праздников, и душа  логично потянулась к пожилому человеку.
— Мне 87 лет. Здесь, в Гиагинской, я и родился, и крестился.
— Воевал?
— Ну,  а как сама-то думаешь?— показал он  взглядом на  деревянный протез.
Разговорились. Оказалось, что он живет рядом со своей дочерью, которая  все время  посещает отца, потому что  волнуется о его здоровье и уже побаивается надолго оставлять  одного в доме.
 Николай Назарович прожил трудную жизнь, но  ни за один прожитый день ему не стыдно. Вот только нервы иногда подводят,  и некоторые  воспоминания вызывают непрошеные слезы.
— После войны приехал ко мне   один человек. Кто такой, откуда — не признал, пока тот не представился: "Моя фамилия Ламанов", — сказал гость.
 Оказалось, что он воевал с моим отцом под Харьковым. Там  мой батя и пропал без вести. По крайней мере так значится в документах.
 Волей судьбы я уже позже узнал, что служил с сыном этого Ламанова. Но наши пути разошлись, когда меня ранило под Ленинградом.  Я пытался его найти, писал письма, но ответа не получил.  Хотелось бы знать, жив ли он сейчас. Годков-то нам уже немало.  Я уже семерых со-товарищей проводил в мир иной.  
Да что там вспоминать?— говорит  Николай Назарович,  не находя удобное положение  своему протезу. — Ноги нет, а  боль есть — ерунда какая-то,— сердится он.—  Видно опять на дождь раны ноют. Эх,  что хорошего-то видели мы от этой жизни? В тридцать третьем  с голоду пухли, в сорок седьмом снова голодали,  на столе кроме макухи ничего не было. А между  тридцать третьим и сорок седьмым — война.
 В 1941 году Николаю Назаровичу еще не было и шестнадцати. А как срок подошел,  призвали в военкомат.   
 — Нас построили, и пошли мы пешими до станицы  Прохладной, где нас распределили, кого куда.  Я попал в разведроту.
 С 1943 года выполнял задания, как разведчик,  а закончил войну на Ленинградском направлении.
Здесь,  при выполнении боевого задания был ранен. Снаряд попал в ногу и оторвал пол-стопы.
Сначала  Николая Назаровича отправили в Ленинградский госпиталь, а затем в Кисловодск.  Нога не заживала, и если бы не приехавший в госпиталь профессор, могло бы закончиться  совсем худо. Но он лично сделал операцию,  и хотя ногу почти полностью не  удалось сохранить, но  зато остался жив.
 Вернувшись домой, сразу попросился  на трактор. Бригадир пока позволил ему поработать прицепщиком, но, видя, что парень, как в бой,  рвется на  настоящую работу,  дал ему  трактор "Универсал".
Трудился также  в дорожном хозяйстве на гусеничном тракторе, а последние перед пенсией 20 лет  работал  в  Гиагинском КХП. К работе относился ответственно, без скидок на  протез и житейские проблемы.
— Так мы привыкли. Такое наше поколение.     
Г. Шовгенова.