Недавно к нам в редакцию пришло по электронной почте интересное письмо: “Уважаемый Степан Кондратьевич! Пишет вам житель Санкт-Петербурга Владимир Атисков. Моя жена Валентина родом с Кубани, с Гиагинского района. Здесь живут моя теща и родственники. Часто бываю в ваших краях. С удовольствием всегда читаю  вашу газету, некоторые номера храню в своем домашнем архиве. Недавно я написал одну статью, которая была напечатана в газете "Окно" Санкт-Петербурга. В ней идет небольшое повествование о бабушке Пономаренко Анастасии Александровне. Если вам будет интересно, то опубликуйте в своей газете этот материал”. Что мы и делаем.

Когда я узнал, что в Санкт-Петербурге будут снимать фильм "Сталинград", я написал свое сообщение ассистентам по актерам, с целью чтобы меня пригласили на съемки, мотивируя тем, что мой родной дед и дядя погибли под Сталинградом, и мне очень хотелось посмотреть и прочувствовать на себе весь тот ужас, в котором оказались мои родные в далеком 1942 году. Я долго ждал приглашения, и вот наконец звонок, но пригласили поучаствовать не в военных действиях, а в массовых съемках сцен, где местных жителей Сталинграда угоняли в плен. Съемки проходили на заводе "Красный треугольник" на Обводном канале.
Видя горящие здания, где были развешены фашистские флаги, развалины домов, дым, грязь, груды мусора, виселицы, невольно попадаешь в атмосферу хаоса. И ты понимаешь, что это конец твоей жизни. С наших лиц исчезли улыбки, все чаще и чаще мы говорили о зловещих событиях Сталинграда, того Сталинграда, который стал отправной точкой героической летописи советского народа. Тогда говорили, что если солдат продержался под Сталинградом более одного дня, то он уже Герой. Это была жестокое кровавое месиво и с одной, и с другой стороны.
Нас было около 800 человек — артистов массовых сцен. В массовке было много маленьких детишек, включая даже детей грудного возраста. За весь 12-часовой съемочный день они стоически переносили все тяготы и лишения. В момент подготовки сцен к съемкам артисты сидели на грудах мусора, поскольку другого места для отдыха на площадке не было. К тому же жара стояла 35 градусов, а, по сюжету, в кадре — ноябрь. Все (и дети, и женщины, и старики) были одеты в пальто и телогрейки, в шапки и платки, теплую обувь. Люди героически держались на площадке с утра до позднего вечера. Нам приходилось не только стоять на жаре, но и дышать гарью и искусственным пеплом, висевшими над площадкой.
Везде, на стенах и под ногами, были развешены и раскиданы фашистские пропагандистские листовки, призывающие к прекращению безнадежной борьбы. Вот что было там написано: "Бойцы! Железное кольцо немецких войск и их союзников вокруг вас сжимается все крепче и крепче. У вас не хватает боеприпасов и продовольствия. Ваше бездарное командование завело вас в ловушку. Среди вас царит предательство! Ваше сопротивление бессмысленно и безнадежно. Бойцы! Не идите на верную смерть! Сохраните ваши жизни для ваших семей и для вашей Родины!". Эти листовки мы срывали и топтали ногами. Мы боролись. Мы понимали, что в условиях обреченности на смерть с людьми что-то происходит. Пленные становились более спокойными, говорили, ничего не боясь.
Я старался много фотографировать, запечатлеть кадры, можно сказать, исторической эпохи. В один момент ко мне подошел мой коллега по артистическому цеху, переодетый в немецкую форму, с желанием со мной сфотографироваться. Когда он протянул мне руку для приветствия, во мне произошло что-то невероятное. В один момент в моем воображении вспыхнули кадры, как моего деда и дядю убивают фашисты, какие нечеловеческие муки они испытывали в этот час. Моя рука резко оборвалась, и я сказал вполне серьезно, что фашисту я никогда не протяну руку. Он, переодетый немец, сказал мне: "Ты что, Владимир, ведь это кино…" Но я не мог ничего с собой сделать… Тоже самое я недавно прочитал в интервью режиссера "Сталинграда" Федора Бондарчука, что актеры Петр Федоров и Томас Кречманн, играющие двух основных противоборствующих героев, русского и немецкого командиров, вне съемок обходили друг друга за версту. Они старались выбирать такие маршруты, чтобы не пересекаться. И даже по вечерам после съемок они не общались и не разговаривали… Вот такой дух царил на съемочной площадке.
Мне в эти минуты вдвойне повезло тем, что со мной рядом находилась моя супруга Валентина, с которой мы вместе, рука об руку, "шли в невиданные края", изображая адскую машину поглощения мирного русского населения нацистской Германией. Видя этот ужас, жена по-настоящему старалась помочь мамам, у которых были на руках грудные дети. Она их брала на руки, напевала им убаюкивающие песенки, раздавала конфетки, которые случайно захватила с собой.
У Валентины — своя война. Ее дед, Андрей Константинович Пономаренко, воевал рядовым солдатом. Он погиб за несколько месяцев до окончания войны, 27 февраля 1945 года. Его могила находится в Восточной Пруссии, ныне Калининградской области. На этом месте находится памятник Русскому солдату, где среди других высечено в мраморе и его имя.
Бабушка моей жены, Анастасия Александровна Пономаренко, не была участником Великой Отечественной, но и у нее своя история. В годы войны она работала на полях Кубани и растила хлеб. Когда немцы захватили плодоносный кубанский край, на хуторе Шишинском однажды кто-то украл короб зерна. А бабушка была бригадиром полеводческой бригады. Вот немцы и решили свалить всю ответственность на неё. Дали ей на раздумья время до рассвета. Она села на пенек у хаты, ее детишки голосили и плакали, прося хоть что-нибудь поесть, так как в хате не было ничего. И вот так просидела, как она рассказывала потом, "болванчиком", качаясь из стороны в сторону, до утра. За это время еще вчера русая красавица превратилась в белую, как лунь, седую женщину. Посмотрев на нее, немцы поняли, что она не могла своровать зерно, так как дети были голодны, а в первую очередь она накормила бы детей. И они не только даровали жизнь ей и детям, но и подарили дойную корову…
Это был один наш съемочный день. Но и этого хватило, чтобы прочувствовать на себя зловещую атмосферу Великой Отечественной войны. Нас приглашали сниматься еще один день, но очень хотелось выйти на улицу, на свежий воздух, на солнце и крикнуть во весь голос: "Я свободен! Я счастлив!". И слава богу, что это было только кино…
Владимир  Атисков.