В школу я пришла в 1965 году. Началась третья учебная четверть 5-го класса. Её и окончила в 1970 году. Эту школу считаю своим вторым родным домом, давшим мне путёвку в жизнь.
Школа учила нас всех не только писать, считать, читать. Верить в дружбу, преодолевать трудности, справляться с бедами.
Наш классный руководитель Ирина Михайловна Черкасова учила любить Рахметова и ненавидеть Головлёвых. Благодаря Ирине Михайловне у меня на всю жизнь остался красивый почерк. Мои ровесники должны помнить, и помнят, конечно, уроки чистописания.
В советской школе прописи букв, дополнявшиеся прописями предложений, нужно было воспроизводить в специальных тетрадях в косую линейку (в первом классе использовались тетради в три линейки, во втором — в две и с третьего — в одну линейку). Ученики пользовались так называемыми чернильницами-"непроливайками" — стеклянными цилиндрическими стаканчиками, верхняя часть которых представляла собой опрокинутый конус с небольшим отверстием для ручки. В школе при этом использовались, как правило, фиолетовые чернила, которые изготовлялись на водной основе и поэтому требовали достаточно долгого времени для высыхания. Поэтому нас выручали промокашки. А у учителей на столе всегда было пресс-папье.  Это полукруглый брусок с рукояткой сверху и с прикрепляемым снизу листком промокательной бумаги, служил для промокания написанного. Ведь оценки в дневник тоже ставились чернильной ручкой. Эта ручка представляла собою деревянную палочку с металлическим наконечником, куда вставлялось перо. Перья были нескольких типов, каждый из которых имел определённый номер. Так, в начальной школе использовались перья под номерами 11 и 86, позволявшие добиваться нажимных и волосных линий. В средних классах писали более жесткими перьями с меньшими требованиями к толщине линий и в старших — перьями, дававшими однообразную линию. Писать такими перьями было непросто. Для получения нажимных и волосных линий нужно было уметь менять давление на перо. К кончику пера часто цеплялись ворсинки бумаги ("волоски"), соскобленные при слишком сильном нажиме, и сгустки чернил со дна чернильницы. В общем, проблем с чистописанием было много. Приходилось по несколько раз переписывать задания, чтобы в тетради не было ни единой помарки, ни, тем более, клякс. Но потом, когда появились наливные авторучки, мы испытывали не меньшие трудностей. Да и к шариковым ручкам привыкали долго. Но факт неоспоримый, Ирина Михайловна передала мне такой стиль написания текста, который был свойственен только ей, наверное.
Простая и чудесная наука география! Вера Иосифовна Петрушова кроме задания по учебникам, требовала от нас находить дополнительный материал по журналам и газетам о странах и народах, материках и континентах. Мы с интересом искали их, потому что всем хотелось получать хорошие оценки.
Немецкий язык преподавали Лия Александровна Тагирова и Эльза Христиановна Браун. Мне удивительно легко давался этот предмет. Эльза Христиановна, обратив внимание на то, что я свободно читаю и перевожу, приносила мне газеты и журналы, которые она получала из Германии. Однажды дала книгу  на немецком о Великой Отечественной войне. Сложновато обстояло дело с переводом,  было очень много непонятных слов и даже выражений.  Словарь не спасал. Поэтому я выписывала их в тетрадку  и обращалась за профессиональной помощью к учителю. Она объяснила, что это были, так называемые, выражения ненормативной лексики, которые фашисты употребляли по отношению к советским военнопленным. Любовь к этому языку я пронесла через всю свою жизнь. До сих пор помню наизусть несколько стихов Г. Гейне…
Идут годы, уже наши внуки учатся в школе. Сегодняшние ученики тоже будут вспоминать свои школьные годы. Ведь их никто и никогда не может забыть. Низкий поклон всем преподавателям, которые учили нас, а мы, как губка впитывали знания, сидя за школьными партами с чернильницами-"непроливайками". Да, многое изменилось в жизни общества. Но святой, я бы сказала, священной остаётся память о школе, одноклассниках, учителях. Живи, наша 33-я, и процветай.
Любовь Шурыгина (Баранова),
ст. Гиагинская.