В тот далекий летний воскресный день 22 июня 1941 года люди занимались обычными для себя делами. Школьники готовились к выпускному вечеру. Девчонки строили шалаши и играли в "дочки-матери", непоседливые мальчишки скакали верхом на деревянных лошадках, представляя себя красноармейцами. И никто не подозревал, что и приятные хлопоты, и задорные игры, и многие жизни перечеркнет одно страшное слово — "война”.

У целого поколения, рожденного в 1928-1945 годах, украли детство. "Дети Великой Отечественной войны"— так называют сегодняшних 66-83 -летних людей. И дело здесь не только в дате рождения. Их воспитала война. О чем мечтал Пашка Сердцов в далекие сороковые? 

Конечно же, ему грезились дальние странствия и приключения, воображение рисовало радужные картины будущего. Сидя на берегу реки, он представлял себя то защитником Отечества, то хлеборобом…

Но пришла война. Взросление в те годы наступало стремительно, дети чувствовали опасность наравне со взрослыми. Тут было не до иллюзий. В сорок первом Павлу Михайловичу Сердцову исполнилось 12 лет, но он до сих пор помнит тот ужас и смятение, охватившие жителей Келермесской, когда стало известно о нападении гитлеровской Германии.

— Хотя взрослые пытались убедить себя и друг друга, что наша армия не пропустит фашистов на территорию Советского Союза, что война если и будет, то не больше трех дней, все произошло так, как произошло. Перед властями станицы, председателями колхозов и парторгами, в числе которых был и мой отец, стояла сложная задача: не допустить паники среди жителей, — восстанавливает в памяти события тех дней ветеран. — Но это было сложно, почти невозможно…

Чем четче слышались канонады, тем труднее было людям сохранять спокойствие, и уже осенью 1941 года, когда впервые был захвачен Ростов, и вражеские самолеты стали "наведываться" и к нам, вереницы конных повозок, тракторов, людей потянулись в леса в надежде укрыться от гибели. Тогда же, осенним днем 1941 года, семья Сердцовых уже посмотрела в глаза смерти. Павел Михайлович до сих пор не может забыть минуты смертельной опасности, когда он с младшей сестренкой и мамой прятались в подсолнухах от пуль автоматчика, стрелявшего с борта бомбардировщика.

— Мы бежим, а он за нами летит и стреляет. Мы — в поле, и он — туда же. Я вот теперь уже думаю, хотел бы нас застрелить — застрелил бы. Но по какой-то причине этого не сделал, и мы уцелели. Забежали в первый попавшийся дом, нырнули в подвал, где и сами хозяева прятались, дождались темноты и пошли к себе домой. Идем по зарослям камышей и крапивы, одежда оборванная, лица от царапин опухшие, сердце бешено колотится. Страшно. Сестренка плачет, а мама ее успокаивает, а сама прислушивается, не приближается ли самолет. Ну, слава Богу, до дома добрались благополучно.

Дом наш тоже уцелел. Хоть там и не было ничего по нынешним меркам ценного — железная кровать да матрац и подушка — но это был наш ДОМ, крыша над головой, — вспоминает Павел Михайлович. В тот год закончилось детство всех советских детей. Заменив на полях и заводах отцов, они становились единственной опорой матерей. Голодно было. Дети пытались помочь своим матерям — летом собирали грибы, ягоды, которые сушили, как лепёшки, а зимой размачивали в горячей воде. Весной рвали лебеду, из которой варили суп. Много дел было у ребятишек военной поры: кроме собственного огорода и хозяйства работали на колхозном поле — помогали не только семье, но и фронту.

— Да…еды не было. Зерно так и осталось не убранным на полях, а огромные запасы были уничтожены или фашистам, или нашими, решившими, что пусть оно лучше сгорит, чем достанется врагу. Я и сейчас, с высоты прожитых лет, не могу дать оценку этим действиям. Возможно, иначе поступить было нельзя, — рассуждает ветеран, уже разменявший девятый десяток. — Но факт, что даже в деревнях люди голодали, остаётся фактом.

Я тоже бросил школу и пошёл работать мотористом на МТС, потому что там давали по 250 граммов кукурузного хлеба в день. Мы делили его на троих: маме, сестре и мне, отец уже был на фронте. Так и выжили…, — вздыхает Павел Михайлович.

После оккупации, конечно, селянам стало полегче. Сельское хозяйство понемногу возрождалось, но до полного благополучия было еще далеко.

— После такого детства служба в армии для меня была настоящим раем. Условия жизни сильно отличались от тех, в которых я вырос. Дома, помню, пойду на речку мыться, песком мазут с тела отмываю…Да и одежда какая была? Одна рубашка да пара брюк, — признаётся ветеран.

— Армия многому меня научила. Не зря ее называют школой настоящих мужчин. Прослужив три года, я хотел остаться на сверхсрочную, но мама настояла, чтобы я вернулся домой. Мне очень не нравится отношение к армии сегодняшних молодых людей. Как можно отказаться защищать Отечество? — недоумевает бывший солдат Советской Армии.

Вернувшись на родину в ст. Келермесскую, Павел Михайлович обзавелся семьёй: вместе с супругой Любовью Федоровной воспитал троих детей, несколько лет трудился на мебельной фабрике "Дружба" в Майкопе, а потом, до самой пенсии, — в родном колхозе.

Воспитанный войной, Павел Михайлович Сердцов, уверен, что перед страшным ликом войны равны и стар и млад, но потерянное, лишенное радости и смеха детство, наполненное страданием, голодом и разлукой с близкими людьми, трагично вдвойне.
О. Бурьянова.