 (Продолжение. Нач. в № 21 "КЗ” от 21 марта 2012 г.) Блокпост один, второй, шестой, десятый…
И вот она — столица — сущий ад:
Тревогою и трауром объятый,
Забытый богом полумертвый град.
Развалины кругом, обломки всюду,
Безлюдные кварталы и дома.
Неужто кто живым ушел отсюда
И уцелел, и не сошел с ума.
И пыль столбом, и запах чьей-то смерти,
И взрыв, и ожидание беды,
И люди в этой страшной круговерти,
Живущие у роковой черты…
Сейчас он вспомнил и о том, как, сидя за общим праздничным столом в день открытия всероссийского форума, никто из присутствующих коллег, прибывших из разных уголков страны, ни разу не заикнулся о том, что кто-то здесь — "свой", кто-то — "чужой".
Вечер тогда напоминал шумный семейный праздник, на котором не было незваных гостей — здесь были рады всем! Здесь они были равными друг перед другом — единое целое, — перед которым стояли общие цели и задачи: сохранить нации, проживающие на территории страны, во что бы то ни стало. И ради этого они ехали сюда, ради этого жили, ради этого спасали жизни людей. Именно здесь, на берегу величавой реки, после страшной трагедии — развала Союза — снова зарождалась дружба, та дружба, которая долгие годы давала им право называться братьями и сестрами…
Вспомнил он и о том, как, расставаясь, они обнимались как давние друзья, заверяя друг друга в искреннем желании встретиться снова. И Аслан верил,— так и будет. Ведь каждый из них увозил тогда с собой чувство абсолютной идентичности, ощущение прекрасной одинаковости. Они пели тогда одни песни, подсказывая слова друг другу, они одинаково танцевали, они понимали друг друга с полуслова, они даже дошучивали шутки друг друга… Шесть дней пролетели как одно мгновение…
"Надо прогуляться, отвлечься от тяжелых мыслей", — подумал Аслан. Он вышел на улицу. Здесь его встретил дождь, мелкий и плотный, который мягко шуршал в желтой листве, обещая скорые холода. Долго он шел куда-то наугад, ничего не замечая вокруг. Основательно продрогший на осеннем ветру, решил заглянуть в кафе: "А не зайти ли мне перекусить чего-нибудь, выпить чашечку кофе?"…
Сидя за столом, он задумчиво смотрел на розы, стоящие в вазе, в который раз вспоминая Марию. Сейчас он представил ее руки, поднятые в танце высоко над головой…
— А у тебя красивые они, — сказал он ей тогда. И взяв ладошки в свои руки, один за другим стал целовать кончики ее пальцев. Он вспомнил также, как в ответ на его слова она застенчиво улыбнулась:
— Ты вернул меня в молодость…
"Если и суждено нам быть в разлуке, то пусть мои письма станут постоянной связью с тобой, милая",— подумал Аслан.
"Мария! Любовь моя! Получил твое письмо. Ты не представляешь, как я рад услышать тебя снова. Оказывается, я совсем мальчишка. Мне бы хранить,— нет, блюсти,— солидность да степенность, положенные мне по возрасту, хотя бы… НЕ МОГУ! И НЕ ХОЧУ…
Мне так хорошо от твоих слов. Когда ты вспоминаешь нас с тобой, ты водишь пером прямо по моему сердцу. В который раз читаю, перечитываю письмо, проваливаясь в чистую прозрачность таких светлых воспоминаний. И, кажется, что ты рядом, вот только протяну руку, и она встретит твою отзывчивость и нежность. В который раз прокручиваю в памяти все — от начала и до конца. Жаль, у нас всегда так мало времени. Кажется, не все сказал, не все сделал. И все-таки так тепло на душе, когда знаешь, что есть в этом мире ты, моя радость, моя боль — любящая меня, любимая мной. Я целую твои слова: "любимый, родной", "береги себя", "пусть хранит тебя Бог"…
Машенька, судьба и ты подарили мне шесть дней счастья, которые потрясли мою жизнь. Милая, ты будешь хранить мои письма? Я хотел бы, чтобы это было так. Мало ли что… Когда-нибудь, не скоро, достанешь их и в предвечерний час прочитаешь, вспомнишь нас. Как бы мне хотелось, — сегодня, нет, сейчас! — прогуляться с тобой по тем местам, где мы бывали. Их немного, но для меня хватит. Желание мое — продлить счастливые минуты — естественно, но пока… ПОКА, К СОЖАЛЕНИЮ, неосуществимо. Я только что написал строчки. Хочешь, прочту?
В часы смятенья и сомненья
Думай обо мне. Думай обо мне
В часы вражды и примиренья.
И в дни удачи, в дни утраты —
Думай обо мне. Думай обо мне
И в дни греха, и в дни расплаты,
Когда и больно, и обидно
Думай обо мне. Думай обо мне,
Когда в пути ни зги не видно.
Моя печаль неукротима —
Думай обо мне. Думай обо мне.
Живи и помни, ЧТО ЛЮБИМА.
Ну, вот… лист кончается. А сказано так мало. Так хочется говорить тебе нежности! Тысячу раз тебя целую. Обожаю, люблю.
Твой Аслан". |
