Нач. в № 96 "КЗ” от 8 декабря 2012 г. Глава 39. — Володенька, здравствуй, я знаю, ты нас слышишь, у нас всё хорошо, дети растут, Костик твоя копия, так что мы всегда тебя видим в нём, Володя мы встретились с моей бабушкой, вот она здесь со мной и ещё, у меня будут сын и дочь, прости меня, но ты сам сказал, чтобы я была счастлива. Я очень счастлива, мой дорогой. Они стояли обнявшись с Елизаветой Аркадьевной и слёзы, облегчающие душу и успокаивающие сердце, текли из их глаз, им стало легче, как будто, кто-то погладил их, прижал к своей груди и принёс им умиротворение. Послышались голоса, подошли Рая, отец, Алексей, Астаховы. Самсоновы, остались дома с детьми. Поставив розы в вазоны к памятнику Людмилы и Владимира, Раиса подошла к могилке с большим деревянным крестом, бабушки Анфисы, и положила цветы. — Ну вот, лежите с богом, — произнесла она тихо, и, перекрестившись, отошла. С кладбища возвращались все вместе, постепенно переводя разговор на насущные, повседневные темы. Андрей Степанович, обратившись к Елизавете, спросил: — Как вам, Лиза, наши места? — Места у вас здесь замечательные, красота — всё есть: и лес, и речка… — И родник! — улыбнувшись, добавила Алька. — В нём живая вода, а ива у нас какая царская, никто не знает, сколько ей лет. — Да уж,— добавил Алексей и заговорщически подмигнул Альке,— а русалки там какие на ветвях спят, где уж Пушкину, ему такие и не снились. — Ах! Ты ещё и великого поэта критиковать! — улыбаясь, сказала она, погрозив ему кулачком. Алексей незаметно придержал жену и остальные, понимая, что им хочется остаться вместе, прошли вперёд разговаривая о предстоящем празднике, дне Победы. Оставшись вдвоём, они свернули к речке и, подойдя к иве, остановились, глядя на её могучую крону, украшенную молодой, зелёной листвой. Алька улыбнулась мужу и, хитро прищурив глаз, спросила, — Уж не хочешь ли ты, дорогой, чтобы я взгромоздилась на эту ветку, где десять лет назад ты нашёл меня спящей на ней, — и не мечтай, моя фигура сейчас мало напоминает русалку, она больше похожа на проглотившего мяч тюленя. Но Алексей, улыбнувшись, прижал её к себе и сказал, — Та русалка в прошлом, а в руках у меня прекрасная и любимая женщина, которая скоро станет матерью моих детей,— и посмотрев ей в глаза, добавил,— и которую, я так люблю и буду любить всю свою жизнь. наклонившись, он крепко поцеловал её в губы. Так, взявшись за руки они и пошли домой.
Глава 40. Девятое мая в селе, как и во всей стране, праздновали всем миром. сначала в центре села, у памятника не вернувшимся с войны, где было высечено несколько десятков фамилий односельчан и в том числе мужа и четырёх сыновей бабушки Аксиньи, также приближавшей, этот день победы и на фронте, и в тылу. Здесь собирался народ почтить память тех, кто ценой собственных жизней завоевал победу и право жить свободными, для детей и внуков своих. Слушая выступающих, говоривших о святом подвиге солдат, отдавших свои жизни во имя свободы Родины и героическом подвиге тех, кто остался в тылу, Аля не заметила, как выступающий представитель из совета ветеранов отечественной войны, или афганской, говоря о времени, разделяющем эти войны, говорил о погибших солдатах и продолжающих гибнуть сегодня, потому что священный долг солдата — защищать Родину — был, есть и будет всегда. … — И пусть амбициозные политики, для которых человеческая жизнь — это разменная монета в их политических авантюрах и войнах, которые уносят жизни ни в чём не повинных женщин, детей, стариков, забыли сегодня уроки войны, навязывая людям рознь и ненависть, желание всех жить в мире. Российские офицеры и солдаты свято несли и будут нести свой долг перед Родиной. Мы скорбим,— продолжал он, — и гордимся нашим земляком, офицером и героем России, полковником Самсоновым Владимиром Максимовичем, погибшем восьмого августа две тысячи восьмого года в Осетии, в Цхинвале, спасая женщин, детей, стариков… Услышав имя покойного мужа, Аля вздрогнула, стоящий рядом Алексей, обнял её за плечи и тихонько прижал к себе, она почувствовала, как напряглось его тело. А выступавший говорил о том, что никогда на Руси не переведутся герои и память о них будет вечно жить в сердцах их потомков… Но она уже не слушала его, ей бы хотелось, чтобы Володька, молодой, красивый и сильный, страстно любивший жизнь и отдавший её во имя спасения других, был жив. Когда мимо неё прошли будущие выпускники, семнадцатилетние юноши и девушки, которые несли гирлянду из веток хвои и цветов на могилу Владимира и бабушки Анфисы, она улыбнулась им сквозь слёзы, сказав: — Спасибо за память о Володе. Люди подходили к полянке, где расположилась полевая кухня, оттуда шел ароматный запах солдатской каши рядом, девчата наливали подходившим в пластиковые стаканчики "сто граммов фронтовых". Все мужчины выпили, ей налили минеральной воды, а затем, взяв в тарелочках дымящуюся и ароматно пахнущую кашу, расположились за расставленными здесь же столиками. (Продолжение следует). |