Нач. в № 96 "КЗ” от 8 декабря 2012 г.
(Окончание главы 44).
— Я понимаю, что для решения больших проблем необходимо и времени больше, но когда вопрос стоит о детях, о будущем страны, государства, то медлить нельзя. Мы не можем опоздать, это человеческие судьбы, жизни в конце концов. Мы никогда не задумывались над тем, сколько их потеряно этих судеб и жизней. Называя сухие цифры статистики, мы просто констатируем факты.
Мы должны помнить — за всеми их бедами стоим мы. Сегодня страшно представить, что социальных сирот у нас больше, чем тех, которые остался без родителей по стечению трагических обстоятельств. Дети, лишённые семьи, должны быть защищены во всех отношениях, ибо испытав дефицит любви родителей, заботы близких, им сложно жить в обществе, которое тоже не всегда чутко реагирует на их проблемы. Отсюда разрушенные судьбы…
Прервав её, журналист задал вопрос:
— Елизавета, вы так близко к сердцу воспринимаете эту проблему, что у аудитории складывается впечатление, что, возможно, вас лично или членов вашей семьи это как-то коснулось?
Алька и все сидящие замерли. Она почувствовала боль за бабушку и злость на этого въедливого журналиста, который сам того не зная, или зная, преднамеренно задал такой вопрос.
Но Елизавета, вдруг повернувшись так, что взгляд её был устремлен прямо на родных, которые с замиранием сердца слушали её ответ, сказала:
— В жизни каждого человека есть свои тайны и секреты, которые не хотелось бы выставлять на суд общественности. Мы всегда должны помнить библейскую заповедь Христа: "Не судите и не судимы будете". Но я знаю, что нет более тяжёлого наказания, чем судить родителей своих, тем самым снимая с себя вину или часть её. Свой крест я буду нести до конца дней своих, и, понимая, что ваш вопрос, молодой человек, задан неспроста, хочу напомнить вам ещё одну заповедь Иисуса Христа: "Так бросьте же в неё камень, кто безгрешен…",— голос Елизаветы дрогнул, в глазах заблестели слёзы, в студии наступила тишина..
Ведущий, как бы опомнившись, произнёс:
— Мы, действительно, часто не замечаем трагедию жизни конкретного человека, судим о чём-то весьма поверхностно, не пытаясь заглянуть вглубь и, повесив ярлык, считаем, что достойно выполнили роль. И вот сейчас Елизавета Аркадьевна напомнила нам, что сострадание, прощение и милосердие не должны покидать нас никогда. Ибо, как говорили древние, "потерявшие память, наказаны Богом, а обидевшие ребёнка, обидели Бога".
Алька вытирала слёзы, Инга увела притихших детей.
— Аля, — произнёс Андрей Степанович. — Мы гордимся Елизаветой.
Зазвонил телефон. Алексей снял трубку, и смущённо поздоровавшись, сказал: — Аля, тебя. Мама.
Взяв трубку, Алька слегка растерялась, звонила Екатерина Петровна.
— Аля, здравствуй! Ты прости, что я решилась позвонить. Я так виновата перед тобой, но не позвонить, не могла. Сейчас смотрела передачу. Проблемы, поднятые в ней очень злободневные. Спасибо Елизавете Аркадьевне, она умница, я горжусь ею и тобой. Аля. И очень рада, что у тебя такая бабушка. Прости меня, если сможешь, и поцелуй моих внуков. Счастья вам всем.
У Альки перехватило горло, но собравшись, она ответила:
— Екатерина Петровна, я тоже рада вас слышать. Спасибо вам за звонок. А внуков вы можете увидеть, когда захотите. Приезжайте в гости, Стёпа и Саша будут вам очень рады.
И, услышав в ответ сдавленное "спасибо", поняла, что свекровь плачет от того, что в их отношениях произошли перемены.
Глава 45.
Холода словно забыли, что они являются спутниками поздней осени и в последних числах ноября, дружно стали оправдываться перед ней, резко снизив температуру по ночам до минус шести-восьми градусов, а днём колеблясь на грани плюс-минус один. К ним присоединился северо-восточный ветер, неся то мокрый снег, то дождь, то мелкую крупу.
Дети ждали, когда мороз окончательно подготовит речку, чтобы выйти на каток, покататься на коньках, санках и, конечно, сыграть в хоккей. Все ждали хорошего снега, без которого сильные морозы могут погубить будущий урожай озимых культур и не только их.
Аля с Раисой были в детской. Полулёжа на широкой и низкой тахте, она разговаривала с малышами Стёпой и Сашенькой. За пять месяцев дети сильно подросли, и сейчас их хорошенькие и милые личики улыбались ей в оба ротика, показывая первые зубки. Они забавно агукали, хватая её за пальцы рук и пытаясь затащить их в рот.
В Сашеньке проявлялось всё больше сходство с ней самой, а Стёпа был явной копией своего папы. И Альке казалось, что когда он смотрит на неё своими выразительными тёмными глазами в обрамлении тёмных и густых ресниц, то на неё смотрит маленький Алексей и она, смеясь, говорила:
— Кому мы сейчас будем менять подгузник, кто это у нас сделал, а-а?
В ответ на её воркование, малыш смешно надувал щёчки, выдувая слюну, которая пузырилась у него на губках.
— Ах, как мы похожи на своего папочку, — сдерживая смех, приговаривала Алька. — Ах, какие мы напыщенные…
Однажды Алексей, зайдя в детскую, услышал её приговорки:
— Ага, вот как, значит, ты меня представляешь, — смеясь, произнёс он. — Насчёт напыщенного ничего сказать не могу, а в остальном согласен, сынок, ты моя копия.
Маленький Стёпа, услышав голос отца, заагукал ещё сильнее и усерднее пуская пузыри, засучил ножками и ручками. Алексей наклонился и нежно поцеловал сына и дочку в пушистые головки.
С. КИМ.
Ст. Келермесская.
(Продолжение следует).
|
