Глаза Эдуарда Моисеевича внимательно следили за каждым движением собеседника. Он ждал, когда же Зимин заговорит о том, ради чего он сюда приехал.
— Так вот, уважаемый Эдуард Моисеевич, — продолжил их беседу Зимин. —О вкусах, действительно, не спорят, а вот что касается денег, здесь наши органы всегда проявляют заинтересованность. Как вы сами знаете, "деньги не пахнут", хотя происхождение их бывает не всегда чистое. Поэтому и задачи у нас с вами, и цели на этот счёт разные.
Лицо Струмилина приобрело замкнутое выражение, глаза холодно блеснули, но, переборов себя, он снова "надел" маску любезности:
— Я понимаю вас, Олег Иванович, вы хотите напомнить мне то дело о неуплате налогов. Но, позвольте, нельзя наказывать человека дважды за один и тот же проступок, так, кажется, у вас говорится.
— Ну, во-первых, не проступок, а преступление, а во-вторых, если нарушения повторяются, то закон ужесточает свою силу и полномочия, и карает за это уже вдвойне.
 — Да, арифметика у вас! Но я не юрист и не упражняюсь в юридической терминологии. Я, простите, уважаемый Олег Иванович, как-то теряюсь перед этой наукой — юриспруденцией.
— Ну, уж, не скромничайте Эдуард Моисеевич, — прищурив глаза в хитроватой улыбке, произнёс Зимин. — У вас же финансовое образование. А финансы и, как вы выразились, юриспруденция друг без друга не могут. Они самые ближайшие друзья. И как только эта дружба разлаживается, сами понимаете, что происходит, — майор усмехнулся. — Да здесь всё просто, как дважды два. Но я пришёл к вам по другому вопросу.
— Вот как, — вроде бы обрадовался Струмилин, но взгляд его стал настороженным.
— Эдуард Моисеевич, вы же хорошо знакомы с господином Загорским? — спросил следователь.
Глаза Струмилина нервно забегали, что не укрылось от Зимина. "Ну, вот, кажется, началось", — мелькнула трусливая мысль в голове ресторатора. Но, приняв слегка удивлённое выражение, Струмилин решил держать нос по ветру.
— Что значит хорошо, Олег Иванович? — вопросом на вопрос ответил он. — Я думаю, что наши отношения с господином Загорским никогда не переходили в дружеские. Он частый посетитель нашего заведения, богатый человек и может себе это всегда позволить. Как вы понимаете, такое заведение, как у меня, не всем по карману. — Но, заметив во взгляде майора усмешку, понял, что ляпнул лишнее. — Извините, Олег Иванович, я в том смысле…
— Не переживайте, господин Струмилин, я не обиделся. Я предпочитаю отдых на природе. Но давайте к делу. А вам известно, чем занимается Загорский, каким бизнесом? — Зимин наблюдал за реакцией Струмилина.
— Но позвольте, это не входит в мои обязанности выспрашивать у своих клиентов их род деятельности. Я знаю, Игорь Михайлович…, — на миг он замолчал, заметив, как дрогнули губы следователя. Но, справившись с паузой, продолжил. — Так вот, я знаю, что господин Загорский прекрасный игрок. Он играет в бильярд, и выигрывает по- крупному. Это, так сказать, его хобби.
 — И, конечно, рулетка тоже его любимая игра, впрочем, как и ваша, вы ведь увлекались в молодости, — усмехнулся Зимин. — Или всё ещё продолжаете?
Майор понимал, что больше тянуть с вопросом о местонахождении Загорского он не может. Всё, поведение и беспокойство Струмилина говорили о том, что он что-то скрывает, и скрывает не малое.
— Гражданин Струмилин, а вам известно, где сейчас находится Загорский? У нас есть все основания для его ареста, что, впрочем, и для вас немаловажно. Оттого, насколько вы будете заинтересованы помочь следствию в дальнейшем, настолько это будет зачтено, как сотрудничество с органами и помощь им, — сказав всё это, он внимательно посмотрел на Эдуарда Моисеевича.
 Струмилин заметно побледнел, но, в целом, старался выглядеть независимо.
— Я не совсем понимаю, о чём вы ведёте разговор, о каком моём участии в деле господина Загорского?
— Эдуард Моисеевич, я считал вас человеком более дальновидным. Вам известна судьба, а, точнее, печальная кончина, господина Криштевича — Зимин сделал паузу, заметив, как вздрогнул и побледнел Струмилин.
 — Так вот, — продолжил он. — Вижу по вашей реакции, что знакома. Не хочу вас пугать, уважаемый Эдуард Моисеевич, но у господина Загорского есть привычка не оставлять свидетелей. И когда он решит, что вы уже засиделись на этом свете и слишком много знаете, быстро займётся вашей судьбой.
Струмилин продолжал молчать.
— Ну, что ж, я вижу, вас не убедил. На этом разрешите откланяться. Но думаю, что надолго мы с вами прощаться не будем, так как вы нам, возможно, ещё понадобитесь. Поэтому, как говорят, до скорого,— и, встав из-за стола, направился к двери.
Уже взявшись за дверную ручку, он услышал сзади себя голос Струмилина:
— Извините, майор, а вы уверены, что я доживу до следующего дня, если скажу вам, что знаю, где сейчас Загорский?
Не дождавшись ответа на свой вопрос, Струмилин заговорил взволновано, почти истерично:
— Вам ведь всё равно, доживу я или нет до следующего дня. У вас ведь, простите, на лице написано, что такие люди как я, вызывают у вас, гражданин Зимин, мягко говоря, чувство неприязни. Вы даже вот, слово "господин" не жалуете, оно вызывает у вас оскомину на зубах. Я не прав? — он с вызовом посмотрел в глаза следователю.
— Да, вы правы, господин Струмилин, — умышленно выделил слово, господин майор. — Такой сорт людей, как вы и вам подобные, не вызывают у меня чувства восхищения. Я предпочитаю другие качества в людях, такие, как честность и порядочность. Но таким, как вы, эти качества не присущи, вы плюёте на них и смеётесь. Живете, попирая закон, считая, что хозяева жизни вы, а остальные "быдло", которое ниже вашего понимания. Но нажитое в "трудах праведных" богатство не даёт вам спокойно спать, — он усмехнулся. — Вы ведь и друг друга ненавидите и боитесь. Разве не страх перед Загорским за свою жизнь и богатство заставляет вас быть его верным псом? — Зимин подошёл к столу. — Но ваш хозяин, господин Загорский, ценит своего пса куда больше, чем вас всех вместе взятых.
Слово, “хозяин”, произнесённое Зиминым, вызвало у Струмилина необычную реакцию. Он непроизвольно дёрнулся и побледнел:
— Я никогда не был жалким трусом, как эта жирная свинья Криштевич, — почти взвизгнул Струмилин, и вдруг испуганно воззрился на майора, понимая, что снова сболтнул лишнее.
— Ну, вот и поговорили, Эдуард Моисеевич. Всего доброго. Я оставил вам свой номер телефона, если что, звоните. И он вышел.
Сидя за рулём своей машины, Зимин "переваривал" разговор со Струмилиным. Практически, особой информации он ему не принёс, если не считать нелестную оценку Эдуардом Моисеевиче личных качеств покойного Криштевича, которую он непроизвольно выкрикнул в ходе разговора. И, конечно, крайне нервозное поведение Струмилина.
С. КИМ.

Продолжение следует.